Часть полного текста документа:Стилистические и лингвопереводческие особенности теонимов (на материале Книги Псалмов) И.М. Пиевская, Воронежский экономико-правовой институт Невозможность абсолютной передачи лингвокультурной специфики художественного текста на другом языке не вызывает сомнений. Понятно, что в данном случае можно говорить не столько о формально-содержательной тождественности текстов, сколько о конгениальности перевода оригиналу. Объективные трудности при достижении адекватного, художественно значимого перевода связаны с органическим единством изображаемого и средств выражения в канве литературного произведения, а также со спецификой культурных факторов, определяющих функционирование текста в лингвокультурной среде [6, 198-199]. Указанные особенности рассматриваются на фоне структурных различий и лингвостилистических наслоений, "навязываемых" тексту языками перевода. Актуальность исследования библейских текстов в переводных языках обусловлена несомненной языковой и художественноэстетической значимостью данных произведений в культурах различных народов. Так, Библия занимает лидирующее положение среди наиболее цитируемых источников в английском языке и литературе, породив огромное количество фразеологизмов и стилистических средств, а также представляя особый интерес для теоретиков и практиков перевода. Рассмотрим некоторые лингво-переводческие особенности местоимений и имен существительных, относящихся к описаниям Всевышнего, в стилистической структуре Псалмов. Книга Псалмов относится к разряду поэтических книг Библии, являя собой не только религиозное (псалмы были предназначены для обрядовых песнопений, исполняемых при храме левитами), но и художественно-лирическое произведение. Псалмы Давида проникнуты глубоко личностными, внутренними переживаниями, повествуя о живых, драматических отношениях человека и Бога. Теоцентричные по своей природе, библейские тексты в целом изобилуют обращениями и ссылками на Всевышнего, а потому, как правило, оставляют за первым лицом повествователя второстепенную роль. Данный факт может быть частично объяснен понижением индивидуального статуса человека в религиозном дискурсе. Как ни в какой другой книге, в Псалтыри сплетают причудливые стилистические нити местоимения первого и второго лица единственного числа во всей парадигме их форм, высвечивая динамическую оппозицию создания и Создателя. I have called upon thee, for thou wilt hear me, O God: incline thine ear unto me, and hear my speech (17:6). К Тебе взываю я, ибо Ты услышишь меня, Боже; приклони ухо Твое ко мне, услышь слова мои (16:6) Thou hast seen it; for thou beholdest mischief and spite, to requite it with thy hand: the poor committeth himself unto thee; thou art the helper of the fatherless (10:14). Ты видишь, ибо Ты взираешь на обиды и притеснения, чтобы воздать Твоею рукою. Тебе предает себя бедный; сироте Ты помощник (9:35) Местоимение второго лица единственного числа thou, его объектный падеж thee, относительная и абсолютная формы притяжательного местоимения thy и thine, усилительное и возвратное thyself имеют узуальную функциональностилистическую коннотацию в обращениях к Богу, создавая архаизирующую приподнятую тональность. Нельзя не отметить и повторы указанных местоимений, выполняющих, в свою очередь, ритмико-усилительную фукнцию. Примечательно, что они переведены на русский язык соответствующими местоимениями второго лица единственного числа, вероятно, подчеркивающими интимный регистр общения адресата и адресанта. ............ |