Варяжская женщина на Востоке: жена, рабыня или "валькирия"
    Специальный интерес к судьбам женщин, оказавшихся на "Востоке", в том числе на Руси, в эпоху викингов, в IX-XI вв., проявившийся в специальных работах ряда исследователей (Пушкина, 1972; Стальсберг, 1987: Янссон, 1987; Жарнов, 1991), не связан с узко "феминистическими" проблемами. Женские украшения - общепризнанный этнический показатель, наличие скандинавских овальных фибул считается надежным признаком скандинавского погребения. Открытие все большего числа скандинавских женских могил на Руси, согласно Л. Стальсберг, свидетельствует о том, что норманны брали с собой свои семьи (ср. легенду о призвании варягов, собравшихся "со своим родом") и чувствовали себя на Руси в безопасности (Стальсберг, 1987).
    Противоположной точки зрения придерживается Ю. Э. Жарков, который считает, что варяги, в частности в Гнездове, были лишь "временным" военным и торговым контингентом на Руси, и обилие их могил свидетельствует о том, что немногие счастливчики добирались на родину, в Скандинавию (Жарнов, 1991, с. 219-220). Последняя точка зрения выглядит по меньшей мере парадоксом у автора статьи о женских скандинавских погребениях (которые составляли, по его подсчетам, едва ли не половину всех женских погребений в Гнездове), ибо трудно предположить, что "временный контингент" брал с собой женщин на Русь для того, чтобы они разделили его несчастливую судьбу. Конечно, русские норманны, судя по данным погребального обряда, не выглядят "несчастными" - скандинавские комплексы принадлежат к самым богатым и пышным в некрополях древнерусских городов (Киев, Чернигов) и погостов (Гнездово под Смоленском, Шестовица под Черниговом, Тимерево в Верхнем Поволжье и др.) Х в. Норманны формировали высший слой русского общества - ту самую "изначальную" Русь, которая составляла дружины первых русских князей (Мельникова, Петрухин, 1989).
    К богатым комплексам относятся и киевские гробницы с женскими погребениями, имеющие комплекты овальных фибул, крестовидные привески и т. п. (Каргер, 1958, с. 208-232); сходные гробницы известны в Гнездове (12 камер, Жарнов, 1991, с. 208), Тимереве (№297 - камера, где, видимо, погребена знатная женщина со служанкой - Дубов, Седых, 1992); среди "богатых" женских сожжений, в том числе в ладье, - раннее (IX в.) погребение в урочище Плакун под Ладогой (Корзухина, 1971, с. 59-64), может быть, большой гнездовский курган №65 (ср. Авдусин, 1974, с. 81).
    Но судьба женщины была все же далека от идиллии, во всяком случае в языческую эпоху, что очевидно для А. Стальсберг: исследовательница отмечает значительное количество парных погребений, где женщина со скандинавскими украшениями оказывалась насильственно умерщвленной на похоронах знатного дружинника. А. Стальсберг отрицает обычай "сати" - добровольной смерти вдовы на похоронах мужа (ср. Шетелиг, 1908/1909) и видит в погребенных с мужчинами-воинами наложниц, возможно, нескандинавского происхождения, но облаченных в скандинавский традиционный костюм (ср. также Жарнов, 1991, с. 215). Действительно, судя по материалам того же Гнездова, где дружинник по крайней мере в двух случаях был погребен не с одной, а с двумя женщинами, в них трудно признать "жен" (Жарнов, 1991, с. 205, "большой" курган №74: Авдусин, 1974, с. 80). Кроме того, и в Скандинавии, и на Руси знатные женщины имели высокий социальный статус - ср. ............