Михайлова М. В.
Об экранизации повести А.П.Чехова «Степь»
«Степь» — произведение, с которого начался Антон Павлович Чехов. С этого времени исчезнет подпись «Антоша Чехонте», знакомая читателям «Осколков», «Стрекозы», «Будильника», «Нового времени» как имя автора, язвительно клеймящего хамелеонов всех мастей, «толстых и тонких» подхалимов, подобострастных чиновников, и русская словесность приобретет писателя неповторимого своеобразия, в чьем творчестве исконно русская тема тоски по идеалу, человеческому счастью, красоте и правде получит пронзительно щемящее воплощение. «Степь» - одно из самых пленительных и таинственных произведений Чехова. Что виделось ему в мелькании степных пейзажей, что открывалось в дорожных встречах и впечатлениях, что привлекало в монотонном покачивании брички, везущей маленького Егорушку на учение в город? «Степь» на это отвечает… Потому и назвал ее Чехов своим шедевром[i].
«Степь», самый «затерявшийся» фильм С.Бондарчука, созданный в 1977 году[ii], остался практически незамеченным, не получил никаких наград. Он резко отличается от масштабной эпохальности его кинотриумфов – «Войны и мира» и «Они сражались за родину». Редко его упоминают и в связи с экранизациями чеховских произведений. Тем не менее, это одно из лучших воплощений чеховской поэтики средствами другого искусства, отсылающий нас к раннему Бондарчуку, Бондарчуку-актеру, когда-то поразившему зрителя мягким лиризмом в исполнении своих ролей в фильмах «Сережа» и «Судьба человека». Но как равнодушно приняла кинокритика столь неожиданного, непривычного Бондарчука, так в свое время растерялась современная Чехову критика при появлении его «Степи».
Мало кто из современников писателя сумел обнаружить в первой его крупной вещи «новое слово». Большинство увидело в «Степи» несвязанные между собой картинки природы, калейдоскоп этнографических зарисовок, мозаику «артистически сделанных и виртуозно раскрашенных кирпичиков»[iii], жанровые сценки, обрамляющие ординарную поездку 9-летнего мальчика. Непривычным было и отсутствие указующего перста автора, его «разъяснительных» комментариев к поступкам героев, да и сами герои не поддавались традиционному делению на положительных и отрицательных (идея повести вопреки ожиданиям «пластически» не выражалась ни в одном из действующих лиц[iv]. Критики почувствовали необычность произведения, то, что оно явно отличается от всего, бытовавшего в литературе 80-х годов, какой-то магией безыскусности. Но объяснить, как это впечатление рождается из «случайной спайки отдельных картин»[v], - не смогли.
А между тем в «Степи» впервые заявила о себе чеховская поэтика, требующая иного, чем прежде, восприятия художественного целого. Не буквалистское прочтение — потому как что, кроме скуки и раздражения, может вызвать воспринятая «один к одному», «как есть» история поездки одного мальчика «незнамо куда и незнамо зачем», так же, как и длящийся 2, 5 часа фильм Бондарчука, у зрителя, идущего в кинотеатр за острыми ощущениями, ищущего в кинематографе смены впечатлений, предпочитающего четкий сюжет бесфабульности, определенные авторские характеристики зыбкости и текучести собственных рассуждений, – а собственная расстановка акцентов, умение расслышать общую мелодию, сопоставить явления Парадоксально, но в свое время Чехова совсем не обеспокоило отсутствие занимательности рождающейся вещи. ............
