Становление социологии музыки как области знания
Рационализация в музыке у М. Вебера
Связь между изменениями в социальной структуре и развитием культуры (и музыкального искусства, в частности) была отмечена уже в учениях М.Вебера. Мы обращаемся к его теории, с которой обычно связывают возникновение социологии музыки как отдельной отрасли знания.
М. Вебер считается первым социологом, рассматривающим искусство в социальном контексте. Как известно со слов Марианны Вебер, ее муж собирался «в будущем написать работу по социологии, охватывающую все виды искусства». Но, к сожалению, он успел осуществить только часть этого плана, когда писал свою работу «Рациональные и социологические основания музыки». Предполагается, что этот труд был написан между 1910-11 годами. Опубликован же он был только после смерти Вебера, в 1921 году, как приложение к его двухтомнику «Хозяйство и общество». Это незавершенное произведение М. Вебера «в обостренном виде выявляет присущую большинству его работ черту — крайнюю насыщенность материалом, известную перегруженность и чрезмерную сжатость». Располагая свое сочинение на стыке нескольких дисциплин, автор как бы предполагает, что его читатель будет обладать определенным уровнем знания в области музыкальной акустики, теории музыки, музыкальной этнографии и инструментоведения.
Возможно, именно по этой причине очень сложно найти какие-либо хотя бы относительно полные работы, посвященные анализу данного произведения. (А по замечанию Д. Кеслера, к ним можно отнести лишь только эссе О. Бенеша «Max Weber als Musikwissenschaftler», оценивающего концепцию «рационализации музыки экстенсивно и позитивно» и рассмотрение ее А.Шерингом в «Handworterbuch der Soziologie», изданном в 1931 году). Как отмечает А. Михайлов в примечаниях к своему переводу «Рациональных и социологических оснований музыки», «задача подобного синтеза превосходит как силы отдельного ученого, так и возможности современной науки.
Другой причиной того, что эта работа по социологии музыки в основном не имела социологических последователей, возможно, является то, что она, прежде всего, представляет собой «коллекцию материала», состоящую из отдельных тематических фрагментов, которые иногда следуют друг за другом блоками даже без очевидной связи. Также это может быть следствием того, что в данном труде Вебер уделяет намного больше внимания рациональным, нежели социологическим основаниям музыки.
Это произведение, составившее эпоху в западной социологии музыки, было значительным шагом вперед в преодолении односторонностей наивного “формального” и наивного “содержательного” понимания музыки, таких двух концепций, спором между которыми была наполнена музыкальная эстетика XIX в.; пережитки этого спора звучат еще и сейчас.
Преодоление спора открывало путь к постижению музыки как языка социального — как выражения общественных противоречий — и как языка специального, т.е. как языка с присущей ему внутренне завершенной имманентностью и структурой. Макс Вебер далек от реальной сложности этого опосредования содержательных и формальных элементов в музыке, которые в итоге выступают как некое необычно противоречивое единство. За прошедшие полвека эстетика и социология музыки оставили Макса Вебера и его сочинение далеко позади — но не в стороне.
Веберовский трактат в большей мере определял социологическую атмосферу 20-х годов с ее привязанностью к “материальной стороне” музыки, чему отдавал дань и сам Вебер. ............
