О К.Н. Леонтьеве написано очень много, поэтому, говоря о нем, трудно избежать повторения того, что уже известно. Тем не менее, сделать это и выявить то, что малоизвестно или же неизвестно вовсе — задача для историка русской общественно-политической мысли вполне посильная. В том же, что «на слуху», можно найти почти что неизученные аспекты. Так, ни для кого не секрет, что в первое пореформенное десятилетие на взгляды К. Леонтьева сильно повлияли воззрения английского философа Дж. Ст. Милля (1), однако в существующей историографии это влияние практически не анализировалось. Кроме того, в ней весьма поверхностно и обзорно рассмотрено воздействие на Леонтьева идей А.И. Герцена. А.А. Александров, Н.А. Бердяев и Ю.П. Иваск отмечали его любовь к «дворянскому революционеру» и влияние последнего на мыслителя, П.Ф. Преображенский провел сравнительный анализ его мировоззрения и мировоззрения Герцена, Г.В. Флоровский констатировал, что Леонтьев, подобно «дворянскому революционеру», оказался в «тупике романтизма»; В.В. Зеньковский отметил воздействие А.И. Герцена на Леонтьева в его оценке мещанства, в один ряд с Герценом поместил его Г.В. Адамович (2). Среди современных отечественных исследователей А.Ф. Сивак постулировал, что у А.И. Герцена Леонтьев почерпнул «окончательное осуждение демократизма», С.Н. Пушкин повторил тезисы Н.А. Бердяева и Ю.П. Иваска о влиянии «дворянского революционера» на этого мыслителя, а Е.С. Гревцова провела сравнительный анализ философии культуры Герцена и Леонтьева (3).

Однако никто из исследователей не выявил всего круга воззрений К.Н.Леонтьева, на которые могли иметь и имели воздействие идеиА.И. Герцена, да и не ставил перед собой такого рода задачи.Поэтому имеющиесявисториографии представления о влиянии«дворянского революционера» на выдающегося русского консерватора нуждаются в корректировке, уточнении, развитии и конкретизации.

***

Известно, что начало 1860-х годов было временем второго «умственного перелома» в жизни К.Н. Леонтьева, временем, когда он стал консерватором. В этот период бурно развивалось его эстетическое миросозерцание, окрашенное в контрастно-романтические тона и выходившее далеко за рамки общепринятой и повсеместно проповедуемой морали.

Именно тогда он вывел собственную «формулу» красоты, которую не изменял уже до конца жизни: «Красота есть единство в разнообразии». Впервые она появляется на страницах романа «В своем краю» (4), начатого в 1858-м и завершенного к ноябрю 1863 года (5). Подобно роману Чернышевского «Что делать?», законченному в том же году, он являлся литературно-художественным выражением всего спектра этических, эстетических, и, в конечном итоге, общественно-политических воззрений своего автора. Данное произведение, по замыслу Леонтьева, должно было выполнять ту же роль, которую сыграло произведение выдающегося революционного демократа: роль пропагандиста и агитатора, «наставника жизни».

Чем больше развивается человек, писал Леонтьев в своем «программном» романе, тем больше он верит в прекрасное и тем меньше — в полезное (6). Прекрасное было для него важнее полезного, «широкое развитие» — важнее счастья, «народность», т.е. национально-культурное своеобразие, нужнее демократии и гуманности — особенно в России (7), которая, как с начала 1860-х годов считал Константин Леонтьев, не должна быть похожей на страны Запада. ............