“Общество потребления” и постсоветский контекст
Говорить об «обществе потребления», которое является детищем капиталистического общества и которое наиболее полно проявляется в странах позднего капитализма, в контексте ситуации постсоветского пространства, на мой взгляд, является достаточно сложным. Не смотря на то, что de jure Советского союза не существует почти 20 лет, менталитет населения достаточно сложно претерпевает изменения, в связи с чем, многие практики, свойственные «обществу потребления» в контексте европоцентризма (в значении Западной Европы) на этой территории проявляются либо искаженно, либо вообще отторгаются. Таким образом, для анализа данного феномена необходимо обратиться к истории практик потребления советского общества. На территории бывшего советского союза, где капитализм и все его проявления достаточно длительный срок резко осуждались и порицались, диффузия капиталистических идей, практик и концептов происходит с трудом. И это связано не столько с менталитетом, а сколько с тем, что сам капитализм не прошел должных стадий развития, тем самым умаляя вероятность возникновения «общества потребления» схожего с западноевропейской территорией.
В первую очередь, на мой взгляд, является необходимым определить, чем является по своей сути «общество потребления», выявить его основные характеристики. Прежде всего, хотелось бы отметить, что в контексте «общества потребления» сама практика потребления является не только приобретением товаров, но и принципом, по которому моделируются взаимоотношений в социуме. По мнению Бодрийяра, в современном, постиндустриальном обществе, роль симулякра (каковым является любой товар) выполняет симуляция. То есть, любой продукт симулирует нечто, в то же время, сама эта реалистическая симуляция включает в себя и деконструкцию реальности, и самоотражение, и серийную форму производства, и создание общей парадигмы симулируемого объекта и самого симулякра[1]. И потребление стоит рассматривать не как материальную практику, а как своеобразный дискурс, как «виртуальную целостность всех вещей и сообщении»[2]. Сами вещи, как знаки, в условиях постиндустриального общества носят не строго детерминирующий характер (определяя человека как принадлежащего к определенному слою без возможности изменения этого), они воспроизводят реальность посредством ее репродуцирования, то есть потребляется не сама вещь, а ее идея, в условии произвольности этого знака. Таким образом, сама возможность существования общества потребления возникает лишь в контексте «репродукции продукции», в условии механического воспроизводства и популяризации серии, серийного продукта. Возникновение «общества потребления» связано с увеличением доступности продукта. Тем не менее, в контексте современного общества не существует «самостоятельного» потребителя, его выбор того или иного продукта продиктован самой структурой «общества потребления», то есть отчуждение товара и его превращение в произвольный знак, наделение товара абстрактными ценностями приводят к тому, что в основу выбора ложится желание социального отличия. В связи с этим, само понятие моды, как закрепление за товаром его недолговечности и его направленности на постоянное и регулярное обновление, проявляет себя наиболее полно.
Общество потребления часто трактуется как порождение "бегства" человека из сферы рутинного отчужденного труда в царство "потребительской свободы". ............
