Часть полного текста документа:Поэтические игры с пустотой московского концептуализма (эксперименты Д.А. Пригова) Н.Р. Суродина Для концептуальной эстетики огромное значение имеют категории "неизвестного", "неопределенного", "ничто", "пустоты". Вся современная русская поэзия пишет о пустоте. Поэты же московского концептуализма пишут пустотой языка, что метафорически обозначается как "драматургия предмета и языка его описания" (Пригов Д.А.). Кроме того, каждый из трех признанных критиками поэтов-концептуалистов оперирует собственными игровыми приемами выражения пустоты в поэтических произведениях: Д.А. Пригов - структурным (тавтология, повторы, сбив ритма и т.д.); Л.С. Рубинштейн - семантическим и стилистическим (игра с молчанием, паралогические связи); Т. Кибиров - прагматическим (штампы, клише). Д.А. Пригов разворачивает собственный космос и оригинальную мифологию, в которых ключевое значение имеют "пустые формы и оформленная пустота". Немаловажно в этом отношении, что Пригов определяет постмодернизм как "застывшее, зависшее время", видя его черты в "эклектичности, цитатности, отсутствии предпочтительной аксиологии, позиции и языка". Точно замеченное Б. Гройсом выстраивание некоего "запредельного пустого пространства" опирается на несколько характерных для приговских текстов поэтических приемов: 1) Намеренно сбитый ритм и рифмовка одних и тех же слов, в результате чего смысл высказывания сводится к удвоению исходной посылки: Народ он делится на ненарод И на народ в буквальном смысле... Народ с одной понятен стороны С другой же стороны он непонятен... Причем это удвоение подчеркнуто избыточно. Избыточность часто оказывается внутренне пустой, тавтологичной. По М. Хайдеггеру, тавтология таит в себе "несказанное, непродуманное, неспрошенное". 2) Приемы квазириторики и банализации в целой серии "Банальных рассуждений" ("на тему: Не хлебом единым жив человек"; "на экологическую тему"; "на тему свободы" и т. д.) обнаруживают свою иррациональность через предельную рационализацию и полную предсказуемость. Такая "ожиданность" открывает в стихотворении вакуум смысла. 3) Вневременность и внепространственность приговского мифа: Вот великий праздник праздничный У окошка я сижу В небо высшее гляжу И салют там вижу праздничный А над ним цветочек аленький Невозможный расцветает Следом сходит Будда маленький Всех крестом благословляет Тут же наступает тьма Как кошачий орган жуткий На коротком промежутке Все срывается с ума - Бьется, рвется, цепи гложет Пропадает, но не может Только я сижу здесь маленький, Словно тот цветочек аленький Нетленный. Авторский выход за границы времени и пространства (реальных и иллюзорных) приводит к искажению реальности ("Что-то воздух какой-то кривой"). Поэтому поэтические миры Пригова переполнены снами, полуснами, сакральными событиями: Такой бывает вечер беспричинный Особо в нашей средней полосе Когда вдруг исчезают все Все эти женщины-мужчины Все эти знаки различенья И над землею на весу Гуляют ангелы внизу Исполненные среднего значенья Средней полосы нашей 4) Косноязычие: "мня", "блазнит и манит", "гиб и страдал" и т. ............ |