Почему в СССР не могло быть свободы совести Лучшев Е.
    Враждебное отношение российских большевиков к религии является хорошо известным фактом. Своей идейной базой Коммунистическая партия всегда считала диалектический и исторический материализм и смотрела на себя как на наследницу всей материалистической мысли прошлого. "Социал-демократия строит свое миросозерцание на научном социализме, т.е. марксизме, - подчеркивал В.И. Ленин в одной из своих дореволюционных статей. - Философской основой марксизма... является диалектический материализм, вполне воспринявший исторические традиции материализма... материализма безусловно атеистического, решительно враждебного всякой религии". [1]
    Однако главная причина гонений на религию в советское время заключалась отнюдь не в мировоззренческих принципах Коммунистической партии (материалистические воззрения марксистов-меньшевиков не мешали им резко осуждать религиозную политику советских властей), а в том, что, что она свои внутрипартийные идеологические установки стремилась навязать в качестве обязательных всему обществу.
    На этот вопрос нужно смотреть шире, и речь должна идти, в конечном счете, не о философско-теоретических основах большевизма, а о его тоталитарной психологии. "Пришедшие в октябре 1917 г. к власти в России люди выросли при режиме 'чрезвычайных' и 'временных' законов, то была единственная конституция, которую они знали", - пишет Р. Пайпс. [2] Советский общественный строй был естественным порождением русской истории и во многих отношениях не только не противоречил основам дореволюционного российского бытия, но был их преемником и продолжателем. Общественное сознание в России никогда не отличалось склонностью к уступкам и терпимости в идейной сфере, однако отечественный коммунизм можно считать концентрированным выражением этой традиции. Нетерпимость как один из штрихов национального характера в большевизме превратилась в абсолют, в теоретически обоснованную "тоталитарную несвободу" (Г.П. Федотов). Первая, дореволюционная партийная программа (1903) включала в себя демократические требования (в том числе свободу совести), но демократические свободы в России интересовали Ленина и его сподвижников лишь настолько, насколько они создавали благоприятные условия для деятельности партии и подготовки перехода к диктатуре. Этот настрой ощущается во всех работах Ленина, начиная с самых ранних и кончая самыми последними. Слово "демократия" в его лексиконе всегда имело уничижительный, бранный оттенок. Он никогда не скрывал (см., например, его статью "Памяти графа Гейдена", написанную в 1907 г.), что самыми опасными врагами революции он считает не буржуазию и помещиков, а демократов - "культурных лакеев" и "слезоточивых дурачков", способных разными "хорошими словами" затуманить классовое сознание рабочих и крестьян и увести их с революционного пути. Между демократией и социализмом лежит целая пропасть, подчеркивал лидер большевиков, "...и русским социалистам давно бы пора понять это, понять неизбежность и настоятельную необходимость полного и окончательного разрыва с идеями демократов". [3]
    Антидемократизм в полной мере проявлялся и в идеологической деятельности партии, считавшей себя обладательницей абсолютной истины. Ю. Ларин на XII съезде партии утверждал: "РКП никогда не ошибается, РКП всегда права, РКП всегда предвидит правильный ход событий... ............