Первое киевское княжение Юрия Долгорукого (1149 - 1150) Карпов А. Ю. "Всех нас старей отец твой"
    История военного противостояния Изяслава Мстиславича и Юрия Долгорукого напоминает сильно раскачивающиеся качели. Успех одной стороны неизбежно сменялся успехом другой, и чем выше возносился победитель, тем более крутым оказывалось его последующее падение. Причем амплитуда и частота колебаний постоянно росли.
    Непосредственным поводом для начала новой войны между дядей и племянником стало событие, можно сказать, частного порядка - ссора князя Изяслава Мстиславича с нашедшим у него пристанище сыном Юрия Долгорукого Ростиславом. По возвращении из суздальского похода Изяслав получил сведения о том, что Ростислав Юрьевич в его отсутствие злоумышлял против него: подговаривал киевлян и берендеев и готовился, если бы "Бог отцу его помог", захватить в Киеве весь "дом" князя Изяслава - его брата Владимира, жену и сына. "А пусти и к отцю, - убеждали Изяслава доброхоты, - то твои ворог. Держиши [его] на свою голову".
    Трудно сказать, был ли это наговор, или Ростислав действительно готовил в Киеве переворот в пользу отца. Суздальский летописец вполне определенно обвинял неких киевских мужей, которым "дьявол... вложи... в сердце" слова клеветы в адрес князя. Однако сам Ростислав позднее, уже прибыв в Суздаль, сообщал отцу, что "вся Русская земля" и "черные клобуки" готовы принять его в качестве князя - очень похоже, что осведомленность его в этом вопросе была не случайной: Ростислав по крайней мере прощупывал почву относительно возможного перехода киевлян и обитателей Поросья на сторону Юрия Долгорукого, а может быть, и в самом деле пытался поспособствовать этому переходу.
    Во всяком случае, Изяслав поверил обвинениям против своего двоюродного брата. В то время он пребывал на острове на Днепре, напротив киевского Выдубицкого Михайловского монастыря. Изяслав призвал Юрьевича к себе и стал выговаривать ему за неблагодарность: "Ты еси ко мне от отца пришел, оже отець тя приобидил... яз же тя приях в правду, яко достоиного брата своего, и волость ти есмь дал... Ты же еси, брате, удумал был тако: оже на мя Бог отцю твоему помогл, и тобе было, въехавши в Киев, брата моего яти, и сына моего, и жена моя, и дом мои взяти". Ростислав пытался оправдаться, отрицал всё ("ако ни в уме своем, ни на сердце ми того не было"), требовал разбирательства и "очной ставки" с клеветниками: "Пакы ли на мя кто молвить, князь ли которыи, а се я к нему; мужь ли которыи, в хрестьяных или в поганых, а ты мене стареи, а ты мя с ним и суди". Но все было тщетно. Изяслав от разбирательства отказался, побоявшись, что Ростислав хочет его попросту "заворожити", то есть рассорить, как с "хрестьяными" (русскими), так и с "погаными" ("черными клобуками"). "А ныне я того тобе не творю, - вынес он окончательное решение, - но поиди к своему отцю".
    Изгнание Ростислава Юрьевича из Киева обставлено было так, чтобы как можно сильнее унизить и оскорбить его. Князя посадили в тот же "насад" (ладью), в котором привезли на остров, и всего с четырьмя "отроками" (слугами) выслали в Суздаль. Оставшуюся дружину схватили и, оковав, бросили в заточение, а все имущество князя, включая оружие и коней, отобрали.
    Вернувшись к отцу, Ростислав "удари перед ним челом", раскаиваясь в прежних прегрешениях. ............