Часть полного текста документа:О ДОСТОВЕРНОСТИ ОБРАЗА ИМПЕРАТОРА ТИБЕРИЯ В "АННАЛАХ" ТАЦИТА. Пальма первенства среди римских писателей, увековечивших в своих трудах события истории Вечного города в античную эпоху, по праву принадлежит Корнелию Тациту. Созданные им образы политических и государственных деятелей Рима I в. н. э. по достоинству вошли в золотой фонд мировой литературы. В первую очередь это касается образов римских императоров, вокруг которых, по существу, и строится повествование в главных произведениях Тацита, "Анналах" и "Истории". Однако труды Тацита, помимо их чисто литературного значения, являются для нас главным источником информации о событиях истории Рима эпохи ранней империи. Вопрос о достоверности созданной в сочинениях Тацита картины внутренней истории Рима в указанный период и, в частности, образов преемников Августа приобретает, таким образом, первостепенную важность. Особое место среди принцепсов I в. н. э. в произведениях Тацита занимает фигура наследника основателя империи Тиберия Клавдия Нерона (14-37 гг.). Во-первых, посвящённая ему часть "Анналов" (книги I-VI) дошла до нас почти полностью (за исключением части V книги), чего, к сожалению, нельзя сказать о разделах, посвящённых другим Юлиям-Клавдиям: полностью утеряны книги, повествовавшие о правлении Гая и значительная часть "клавдиевых", а изложение событий правления Нерона в "Анналах" не было, как известно, доведено до конца. Во-вторых, Тиберий, пожалуй, наиболее противоречивая личность из всех Юлиев-Клавдиев: целый ряд качеств выгодно отличает его от последующих правителей империи, безумного Гая Калигулы, мягкотелого Клавдия, артиста Нерона. Более того, у нас есть все основания видеть в нём одного из наиболее выдающихся государственных деятелей не только ранней империи, но и всей римской истории. И тот же Тиберий представлен в "Анналах" как жестокий и лицемерный тиран, свирепо расправлявшийся с теми, кого он подозревал в намерении посягнуть на величие его власти, даже если они приходились ему ближайшими родственниками (Tac. Ann., I, 3-4, 7-10, 72, 82; II, 31, 42; III, 3, 15, 48; IV, 6-7, 20, 29, 44; VI, 19, 51). Эти два фактора, хорошая сохранность "тибериевых" книг и очевидная значительность и противоречивость его личности привели к тому, что суждение о Таците-историке в Новое время формируется, прежде всего, на базе первой гексады "Анналов". Огонь критики, который обрушила на Тацита и его труд немецкая историография второй половины XIX века, был направлен, в первую очередь, против Тацита-биографа императора Тиберия.1 Критические установки школы Т. Моммзена были восприняты исторической наукой других европейских стран и США, и на протяжении следующего столетия получили дальнейшее развитие в рамках так называемой "традиции реабилитации Тиберия", представленной, в частности, работами Ф. Б. Марша, М. П. Чарльзуорта, Ч. Э. Смита, Р. С. Роджерса, М. Гранта, Э. Корнемана и др., пик популярности которой пришёлся на 30-50ые годы.2 Но приблизительно с середины текущего века отношение к Тациту-историку начинает меняться: этапным моментом здесь был, по-видимому, выход в свет монографии Р. Сайма о Таците (1958 г.). В последующие годы признание высоких достоинств Тацита не только как художника и мастера слова, но и как историка постепенно становится общим местом в посвящённых ему исследованиях. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что подобная точка зрения высказывалась в научной литературе и до Р. ............ |