Домаков В. В.
По мнению Президента РФ Д. Медведева коррупция сегодня представляет собой одну из самых деструктивных сил в российском государстве, а проблема ее ликвидации в РФ является настоящей национальной проблемой, существенно снижающей национальную безопасность страны. Однако еще в конце XX в. академиком РАН Д. С. Львовым [8] коррупция в России уже оценивалась как «тотальная»: российское государство прочно вошло в десятку наиболее коррумпированных стран мира, а в первом десятилетии XI в. по некоторым экспертным оценкам объем рынка коррупции в России достиг 240 с лишним млрд. долларов США [13], при этом в деловой сфере России объем коррупции к 2005 г. оказался еще выше и составил 316 млрд. долл. США в год, не включая коррупцию на уровне политиков федерального уровня и бизнес–элиты [5].
В этих условиях председатель Национального антикоррупционного комитета России К. Кабанов в 2007 г. прямо заявлял, что никакой борьбы с коррупцией в России нет, «политика по противодействию коррупции не выработана», а аресты чиновников среднего звена систему взяточничества не нарушают [7, 12]. Утвержденный в июле 2008 г. Президентом РФ «Национальный план противодействия коррупции» четко дал понять российской общественности, что коррупция — это очень плохо, и с ней надо бороться, однако положенные в основу этого плана методы, как будет представлено ниже, а затем и сама практика показали, что действенных результатов от их применения ожидать не следует …
В общем случае под корру́пцией (от лат. corrumpere — «растлевать») обычно понимают использование должностным лицом своих властных полномочий (обязанностей) и доверенных ему прав в целях личной выгоды, противоречащее действующим законодательству и моральным установкам, и наиболее часто применяется по отношению к бюрократическому аппарату и политической элите [9], которые прибыльно функционируют с помощью государства в рамках общепринятых стабильных моделей социально-экономической сферы [3].
Используемые по настоящее время для исследования различных общественных и хозяйственных процессов стабильные «формационные» и «социальные» модели общественных отношений в рамках такой «специальной организованности общества» как государство базируются на двух сущностных экономических признаках:
– «собственности», под которой Г. В. Ф. Гегель понимал только объекты собственности (землю, являющуюся, правда, средой обитания всех людей, с ее природными ресурсами, вещь, имущество (вещи), материальные блага), не подлежащими отторжению, а К. Маркс — только отношение собственников к объектам собственности как к своим, как к принадлежащим им, и соответственно — отношение всех несобственников к ним как к чужим, не принадлежащим им, и – «стабильности», создающей условия только для применения «правового регулирования» общественных отношений с целью их стабилизации и определяющей, исходя из факта их стабильности, соответствующие содержание и форму деятельности органов управления в государстве.
Правовое представление этих сущностных признаков по настоящее время полностью определяется лишь экономическим по Г. В. Ф. Гегелю представлением, которое в определенной степени сходно только с первой частью экономико-политического по К. Марксу представления собственности, и закрепляется специально разработанным специфическим правом собственности, при этом вторая часть экономико-политического представления собственности своего юридического закрепления в рамках государства не нашла, что и определило дефицитарность (несоответствие) экономического, экономико-политического и правового представления собственности [4]. ............
