МИР ЧЕХОВСКОГО РАССКАЗА
Чехов вышел на дорогу творчества в 80-е годы XIX века; его предшественниками и старшими современниками были Тургенев, Гончаров, Достоевский, Толстой. С их именами связан быстрый рост русской прозы, расцвет русского романа. Высоты, достигнутые Писателями-романистами, служили тогда мерой достижений всей литературы.
Чехов тоже писал прозу; его талант развивался в русле ведущей литературной тенденции. Но среди написанного Чеховым нет романов, нет крупных по объему произведений. Область его деятельности — нероманные жанры: повесть, рассказ. Автор «Палаты № 6» и «Дамы с собачкой» настойчиво стремился к краткости, к сжатому, плотному повествованию. Конечно, краткость сама по себе отнюдь не безусловное достоинство и не всегда «сестра таланта»; похвала краткости предполагает умение немногими словами сказать о многом, насытить скупую речь богатым внутренним содержанием. Вот этим умением как раз и обладал Чехов. Потому его малая проза и встала в один ряд с большими романами, ознаменовала собой этап в истории повествовательного искусства.
Пробой сил для Чехова явилась юмористика; он дебютировал на страницах тогдашних юмористических журналов (от которых ведут свою родословную современные издания типа «Крокодила»). Таким журналам требовались, в первую очередь, рассказы-миниатюры, рассказы-«сценки», рассчитанные на мгновенный комический эффект. Чехов учится извлекать смех из хорошо знакомых вещей, ищет смешное в обыденном, в примелькавшемся. Его юморески подобны зарисовкам с натуры, его «сценки», говоря сегодняшним языком, будто сняты скрытой камерой. Случай в театре («Смерть чиновника»), встреча на вокзале («Толстый и тонкий»), беседа в вагоне поезда («Загадочная натура»), разговор за обеденным столом («Торжество победителя») — вот типичные для Чехова-юмориста ситуации. А типичный чеховский персонаж — это человек из толпы, один из многих. Смех он вызывает не какими-то странностями или причудами, а, наоборот, своими в общем-то заурядными поступками. Смешно, но, как правило, не анекдотично, заставляет смеяться, но не изумляет, не поражает. Тем существеннее вопрос: над чем смеемся?
Бывает так, что повод для смеха дает забавное происшествие, невинное недоразумение, как в рассказах «Налим», «Лошадиная фамилия», «Заблудшие». Юмор здесь близок к шутке, к веселому розыгрышу. Но подобное у Чехова наблюдается не слишком часто. Ядро юмористики образуют рассказы другого рода — не веселые, а насмешливые, и насмешка в них — колючая, ядовитая. Ей присуща острота злободневности.
Чехов жил в обществе, где существовала лестница чинов и званий, где повсеместно действовало правило «чин чина почитай»; на том - держались и общественный порядок, и общественные отношения, не только служебные, но и зачастую бытовые, семейные. Идея социального неравенства формировала обывательскую мораль: российскому обывателю с детства внушали необходимость слушаться, подчиняться, заискивать, льстить. В жилах обывателя текла, по словам Чехова, «рабская кровь». Это и служило едва ли не основным объектом чеховского смеха.
Чехов исходил из представления об абсолютной ценности человеческого достоинства, и ничто в его глазах не оправдывало «отклонения от нормы», т. е. нравственно ущербного, недостойного поведения. ............