Литературоведение и наука
Как-то так получается, что вызывающие жаркие споры знаменитые произведения содержат такое количество противоречий и логических нестыковок, что впору ставить вопрос о способности их авторов правильно построить план произведения. Несмотря на это, высокая востребованность такой литературы со стороны читающей публики свидетельствует, что, несмотря на свою "непонятность" и, казалось бы, чрезвычайно низкую художественность, такие произведения на интуитивном уровне воспринимаются как нечто потенциально совершенное. А интуитивное, неподвластное логике и не поддающееся никакой научной классификации читательское восприятие является единственным критерием определения художественности. И, поскольку такие произведения продолжают привлекать к себе интерес, значит, в них есть что-то такое, что пока не выявлено читателем и не классифицировано философской эстетикой (с точки зрения внутренней структуры произведений), но что в соответствии с объективными законами восприятия всякий раз срабатывает на интуитивном уровне, создавая впечатление наличия чего-то большого по своему значению, хотя пока и не осознанного на уровне рационального мышления.
Можно ли считать шекспировского "Гамлета" высокохудожественным произведением? С точки зрения того пиетета, который принято культивировать в отношении личности стрэтфорского Барда и его творчества, уже сама постановка такого вопроса наверняка будет восприниматься как ересь, которую может позволить себе разве что совершеннейший профан, не обладающий ни малейшими зачатками художественного вкуса и приличествующего такта. Вместе с тем, вопиющие недостатки "Гамлета" видят все, но далеко не у всех хватает духу признать их наличие. В противоречиях этого текста увязло не одно поколение шекспироведов; поскольку попытки внести ясность не дали успеха, на эту гиблую затею просто махнули рукой и сменили направление научной деятельности: одни, оставив попытки анализа внутренней структуры, пустились в такое глубокомысленное философствование, что его просто невозможно понять; другие переключились на описание того, как трактует образ принца Датского тот или иной знаменитый актер. Таким образом, произошел заметный дрейф с позиций теории литературы в сторону совершенно "чужой" территории — не искусствоведения даже, а просто театроведения. При этом стыдливо закрывают глаза на то обстоятельство, что любой актер — не ученый, а такой же творец, как и автор произведения; что ему сам Бог велел в своем творчестве опираться на внутреннюю интуицию, которая недопустима в качестве аргумента в научной деятельности.
"Кабалой святош" М.А. Булгакова в великолепной интерпретации МХАТ'а восхищаются все, кому удалось видеть эту постановку; как зритель, я тоже в восторге. Но только как зритель. Как аналитик, я четко сознаю тот факт, что такая интерпретация этого произведения, навязанная театру булгаковедением, является откровенным оскорблением светлой памяти Михаила Афанасьевича, проявлением вопиющего неверия в его элементарную гражданскую порядочность. Ведь это произведение интерпретируется как злая сатира писателя в адрес церковников. Все было бы хорошо, если бы этот самый писатель непосредственно перед созданием этой антирелигиозной агитки (а именно так принято трактовать содержание "Кабалы святош") не высказался очень резко в адрес тех "безбожников", которые по заданию партии и правительства охаивают религию. ............