Леопольд фон Захер-Мазох. Венера в мехах
    Венера простужена. Разглагольствуя о холодности Европы и европейцев, она беспрестанно чихает и кутает мраморные плечи в темные собольи меха. "Чем грубее женщина будет обращаться с мужчиной, тем больше будет она им любима и боготворима". Приятная собеседница! Однако надо просыпаться - Северин уже ждет к чаю.
    "Странный сон!" - говорит Северин. Странный Северин! Тридцатилетний педант, живущий по часам, термометру, барометру, Гиппократу, Канту... но иногда вдруг настигаемый бешеными приступами страстности. Странный дом: скелеты, чучела, гипсы, картины, на картине - она: Венера в мехах. Вместо объяснений Северин достает рукопись, и во все время, пока мы читаем "Исповедь сверхчувственного", сидит к нам спиной у камина, грезя...
    Перед нами - слегка подправленный дневник, начатый на карпатском курорте скуки ради. Гоголь, головная боль, амуры... - ах, друг Северин! Ты во всем дилетант! Курорт почти безлюден. Заслуживают внимания только молодая вдова с верхнего этажа и статуя Венеры в саду. Лунная ночь, вдова в саду, это она, Венера! Нет, её зовут Ванда фон Дунаева. Ванда дает своей каменной предшественнице поносить свой меховой плащ и предлагает изумленному Северину стать её рабом, шутом, её игрушкой. Северин готов на все! Они проводят вместе дни напролет. Он живо рассказывает ей о своем детстве, о троюродной тетке в меховой кацавейке, однажды высекшей его - о, какое наслаждение! - розгами; он читает ей лекции о художниках, писавших женщин в мехах, о легендарных мазохистах, о великих сладострастницах. Ванда заметно возбуждена...
    Несколько дней спустя Ванда предстает перед потрясенным Севе-рином в горностаевой кацавейке с хлыстом в руках. Удар. Сострадание. "Бей меня без всякой жалости!" Град ударов. "Прочь с глаз моих, раб!"
    Мучительные дни - высокомерная холодность Ванды, редкие ласки, долгие разлуки: добровольный раб должен являться к госпоже только по звонку. Северин - слишком благородное имя для слуги. Теперь он - Григорий. "Мы едем в Италию, Григорий". Госпожа едет первым классом; укутав ей ноги меховым одеялом, слуга удаляется в свой, третий.
    Флоренция, роскошный замок, расписной - Самсон и Далила - потолок, соболий плащ, документ - договор (любознательный читатель найдет в приложениях к роману аналогичный "Договор между г-жой Фанни фон Пистор и Леопольдом фон Захер-Мазохом" ). "Госпожа Дунаева вправе мучить его по первой своей прихоти или даже убить его, если ей это вздумается". Северин скрепляет этот необычный договор и пишет под диктовку Ванды записку о своем добровольном уходе из жизни. Теперь его судьба - в её прелестных пухленьких ручках. Далила в меховом плаще склоняется над влюбленным Самсоном. За свою преданность Северин вознагражден кровавой поркой и месяцем изгнания. Усталый раб садовничает, прекрасная госпожа делает визиты...
    Через месяц слуга Григорий наконец приступает к своим обязанностям: прислуживает гостям за обедом, получая оплеухи за неловкость, разносит письма госпожи мужчинам, читает ей вслух "Манон Леско", по её приказу осыпает её лицо и грудь поцелуями и - "Ты можешь быть всем, чем я захочу, - вещью, животным!.." - влачит плуг по маисовому полю, понукаемый Вандиными горничными-негритянками. Госпожа наблюдает за этим зрелищем издали.
    Новая жертва "Львовской Венеры" (Ванда - землячка Захер-Мазоха) - немец-художник. ............