Часть полного текста документа:Измененные состояния изменяющегося субъекта в контексте кризиса логоцентризма А.А. Пелипенко, В.М. Хачатурян Субъект во времени социального бытия: историческое выполнение пространственно-временного континуума социальной эволюции Экстатические ритуалы, техники и временные изменения субъекта в религиозной истории Первобытность - эпоха безусловного доминирования телесных, динамичных, по преимуществу массовых ритуалов, в которых тело играло роль "моста" между профанным и сакральным мирами, было главным проводником религиозного опыта, а ритм музыкального сопровождения и танца воспроизводил биокосмический природный ритм. Достаточно вспомнить о значимости ритуальных магических танцев (военных, охотничьих), имеющих экстатический характер, в жизни уцелевших до наших дней первобытных племен. На этапе возникновения шаманизма уже достаточно четко оформилось представление об экстазе как способе непосредственного контакта человека с миром духов. Во время шаманских камланий шаман, один или с группой соплеменников, входя в состояние экстаза с помощью психоделиков, исступленного танца и пения, выполнял роль посредника между людьми и духами и осуществлял различные магические действия (исцеления, обеспечение удачной охоты, прорицания будущего). Именно экстаз - особое психофизиологическое состояние, сопровождавшееся судорогами, бессвязными криками, глоссолалией, а иногда и комой (западные исследователи обычно усматривали в этом симптомы эпилепсии или истерии), воспринималось как явственный признак вхождения в мир духов*. Особую, отличную от шаманизма, - оргиастическую форму экстатические ритуалы приобрели в земледельческих обществах, переживших неолитическую революцию, т.е. в новую историческую эпоху. Чем объясняется эта качественная трансформация, повлиявшая на дальнейшую судьбу экстатических ритуалов? Этот вопрос еще остается нерешенным, существующие на сегодняшний день объяснения явно нуждаются в корректировке. М. Элиаде, опираясь на свою гипотезу о постепенном удалении первобытного человека от первоначальных, чистых религиозных верований и идеи единого Бога-творца, полагал, что земледелие изменило "экономику священного", изменило человека, человек увлекся "иерофаниями Жизни", поэтому религиозный опыт стал более конкретным и приземленным, плотским. Великие богини-матери и боги плодородия прежде всего производили и умножали Жизнь, утратив или еще не успев обрести более тонких, духовных способностей богов-создателей 9. Ритуальную оргию, призванную способствовать урожаю, повысить плодородие земли, Элиаде сближал с космогоническими ритуалами, ибо новый урожай равнозначен акту творения и в этом плане связан с обновлением времени и возрождением мира. Многое в этих суждениях представляется весьма спорным. Перенос в архаику представлений о едином Боге-творце и стремление приписать архаическому сознанию "высокие", "тонкие" и "духовные" интуиции, противопоставленные приземленному и плотскому, выглядят явной модернизацией. Архаик, обладавший связью с палеосинкретическим всеединством, несомненно, переживал его непосредственно и конкретно. Но даже, казалось бы, "безразмерная" мифологическая образность была слишком узка, чтобы стать формой рефлексии этой связи, пронизывающей все естество. ............ |