Эволюция советской терроризма
В постсталинский период тема индивидуального террора в революционном движении была реабилитирована. Поощрялись, в частности, исследования по истории народовольческого терроризма. Однако применительно к началу XX века тема оказалась не столь желательной. Она рассматривалась лишь попутно, главным образом в контексте изучения неонароднического движения. Различие подходов к народовольческому и неонародническому терроризму объяснимо тем, что место народовольцев определялось в авангарде освободительного движения, тогда как неонародники рассматривались в качестве политических оппонентов большевиков. Эсеровский терроризм воспринимался через призму дискуссии между социалистами-революционерами и социал-демократами. Так, кандидатская диссертация П. Жданова, защищенная уже после смерти И.В. Сталина в 1954 г., не отражала новых общественно-политических веяний и была выполнена в старом методологическом ключе.
История терроризма в трудах советских исследователей экстраполировалась на установленную периодизационную схему развития революционного движения в России. Зачастую цифры терактов подгонялись под априорно сформулированные выводы. Возможности для статистических вариаций представляла неоднозначность самой дефиниции теракт. Так, по утверждению К.В. Гусева, за 1909-1911 гг., т.е. за период традиционно определяемый в советской историографии как столыпинская реакция, эсерами было совершено лишь 5 покушений.
Требовались особые навыки, чтобы сквозь идеологическую завесу советской историографии восстановить полиную картину истории терроризма. Так, по опубликованным и, по-видимому, недостаточно цензурированным в 1956 г. материалам о революционном прошлом Г.И. Котовского, можно было заключить, что его террористическая деятельность носила уголовный, а вовсе не политический характере. После февральской революции, свидетельствовал один из документов, когда все политические заключенные вышли на свободу, тот оставался в тюрьме как уголовник.
Перекос в изучении народовольческого терроризма по отношению к терроризму начала XX века тем более очевиден, что не соотносится с их масштабами. Жертвами терактов за всю последнюю треть XIX в. стало менее ста человек. Между тем численность лиц, пострадавших от террористов в Российской империи начала XX в., оценивается в 17000.
Но если о смысловом различии понятий "эсер" и "народник" сказано было достаточно, то сопоставления терминов "социалист-революционер" и "социал-демократ" не предпринималось. Любимым афоризмом в форме ленинской игры слов было рассуждение, что эсеры как социалисты - не революционеры и как революционеры - не социалисты. При этом историки не считали нужным указывать, что авторство афоризма принадлежало не В.И. Ленину, а Ю.О. Мартову. Доводы меньшевистской критики эсеров были апробированы как аргументы разоблачения эсеров советскими историками, естественно, без ссылок на самих меньшевиков. Сравнение терминов "социал-демократ" и "социалист-революционер" не проводилось, поскольку могло бы обнаружить больший радикализм последних. Из названия "эсеры" следовало: социализм как цель и революция как средство. Тогда как у эсдеков выдвигался идеал демократии, а слово "социалист" заменялось неопределенной категорией "социал". ............