Хинске Н.
1. Различное восприятие "Критики чистого разума" в 1785 году.
Редко бывает, чтобы книга воспринималась и понималась столь противоположным образом, как это стало с "Критикой чистого разума" Канта. Эти противоположности могут быть прослежены вплоть до первых лет после появления этого труда. Если фиксировать лишь крайний полюс этой сложной истории рецепции, то можно, с одной стороны, назвать Мозеса Мендельсона в Берлине. В 1785 году в предисловии к своим "Утренним часам или лекциям о бытии Бога" он говорит о "всесокрушающем Канте"1, присовокупляя к этому пару страниц, выражающих надежду, что Кант "с той же силой духа вновь восстановит то, что он той же силой духа низвергнул"2. Для Мендельсона, который вследствие своей болезни знает труд Канта, по-видимому, лишь понаслышке - "из недостаточных изложений моих друзей или из ученых сообщений, которые редко бывают более поучительными"3 - кантовская "Критика..." является, таким образом, произведением, угрожающим разрушить "рациональное познание Бога"4.
Слова Мендельсона о "всесокрушающем Канте" стали широко известны. Уже Боровский ссылается на них в своей многократно переиздававшейся биографии Канта5. Заостренное посредством субстантивирования слово "всесокрушитель" выступает затем как одна из самых распространенных характеристик Канта. Чтобы этот образ Канта сделать наглядным, достаточно здесь вспомнить о гейневском очерке "К истории религии и философии в Германии": "Говорят, ночные духи пугаются, когда им показывают "Критику чистого разума" Канта. Эта книга есть меч, отрубивший в Германии голову деизму".6 Намекая, по-видимому, сознательно на формулировку Мендельсона, Гейне продолжает: "Какой странный контраст между внешней жизнью этого человека и его разрушительной мыслью, сокрушающей мир!"7. "Но если Иммануил Кант, этот разрушитель в царстве мысли, далеко превзошел своим терроризмом Максимилиана Робеспьера, то кое в чем он имел с ним сходные черты... природа предназначила их к отвешиванию кофе и сахара, но судьба захотела, чтобы они взвешивали другие вещи, и одному бросила на весы короля, другому - Бога..."8 Что же составляет квинтэссенцию кантовской критики в вопросе о Боге? "Бог, по Канту, есть ноумен. Согласно его аргументации, трансцендентальное идеальное существо, которое мы до сих пор называем Богом, есть не что иное, как простое измышление. Оно возникло из естественной иллюзии. Более того, Кант показывает, почему мы ничего об этом ноумене, Боге, знать не можем и почему даже в будущем никакое доказательство его бытия невозможно. Дантовы слова: "Оставь всякую надежду!" - пишем мы над этой частью "Критики чистого разума"9.
Наиболее решительную противоположность такому пониманию Канта, сохранявшему влияние до недавнего времени, образуют, пожалуй, ранние иенские кантианцы. Речь идет главным образом о протестантских теологах и притом о тех из них, которые основательно занимаются своим делом. Для них "Критика чистого разума" знаменует отнюдь не разрушение религии, а напротив, обеспечение собственной веры. Они видели в ней, прежде всего, защиту против любой формы материализма и вольнодумия. Так, Христиан Готтфрид Шютц, ставший впоследствии издателем "Всеобщей литературной газеты", заявляет уже в 1783 г. ............
